В Туле работы Евгения Добыша не нуждаются в “презентациии”. Да и сам он, коренной туляк, человек активный и деятельный, многим известен, причём в разных социальных “ролях”:
как педагог и автор оригинальных педагогических (как принято сейчас говорить) “концепций”, и как художник – график, вполне успешно экспонирующий свои работы на различных выставках (даже более чем успешно – 14 его работ приобрёл Тульский художественный музей).
У Евгения Добыша (мне труднее даётся официальная форма имени – привычнее “Женя”. И здесь не просто инерция давнего студенческого знакомства. Нет в Добыше унылой “взрослости”, нудной глубокомысленной серьёзности в отношении к себе и нет этого в его работах),
так вот, у Евгения Добыша – главы дружного семейства, внимательного отца и заботливого хозяина 3-х охотничьих собак, всё сложилось благополучно, и не к чему искать в его работах отзвука каких – нибудь бурных, пусть и внутренних “конфликтов”, душевных “катастроф”, сенсационного “переосмысления” прежней жизни.
Его работы не рассчитаны на удар по восприятию, вообще на моментальный эффект, – здесь и скрыт секрет их обаяния. Но почему “скрыт”, – автор “выдаёт себя” манерой монохромной, изумительно-красивого коричневого тона графикой, безупречно- изящной.
И хотя я знаю что это не офорты, вообще не эстампы, а оригинальные вещи, выполненные в сложной технике, они ассоциируются именно с офортами, где в лист, вместе с тончайшими нюансами тона “впечатана” и скрупулёзная неторопливость его исполнения , и это спрессованная мера времени – основа неповторимой эстетики графики как вида искусства.
Кажется Добыш охотно продлевает такую аналогию, оформляя работы в белоснежные “музейные” паспорту, окаймлённые узкими чёрными рамками, совершенно не тревожась, что издали работы в них выглядят невыразительными пятнами.
Потому, что не имеет смысла смотреть их “издали”. Неудобно и стоя, как неудобно в трясущейся электричке читать хорошую книгу. И как любую настоящую графику, чьё первоначальное назначение – соседство её листа с книжным,
где его можно подробно и внимательно “рассматривать”, и сущность этого внимания соприродна чтению, – а смысл её в том, что образы не выданы сразу их ещё нужно воссоздать, “проявить” силой собственного (в ответ и унисон авторскому) воображения.
Женины работы и следует так внимательно “читать”, потому что если бросить на них взгляд быстрый и случайный, можно принять карнавальную маску сюрреалистической подачи, не слишком-то “старательно” одетую, за настоящее лицо его стиля, а значит и образного выражения мира.
И отстраниться в испуге, зная, на примере многочисленных и утомительно-однообразных эпигонов сюрреалистической “школы”, что если художник пользуется этой манерой всерьёз, то от него нечего и ждать, кроме бессмысленной компиляции символов “абсурдности” существования и вымученных из собственной пустоты дешёвых кошмаров “бытия подсознания”.
Но в том и дело, что для Добыша это лишь шуточная маска, ироничная игра с вполне нормальными “вещами мира”, не из какого-то мрачного “подсознания” не извлечённых, – а играет он с ними по вполне рациональным правилам, предписывающим вещам вступать в непривычные, но совершенно определённые отношения.
Особенно хорошо это видно в серии “Пластилиновая Империя”, где Женя ещё “составлял” и “примерял” “сюрные” маски вещам – артистам. Эта серия – довольно непритязательные “алхимические” фантазии о превращениях вещества предметов на подмостках обеденного стола.
Вот они, красивые, блестящие и тяжёлые нож и вилка, – безучастные к жизни и “оплодотворению” нежного мыльного пузыря неразбитым яйцом в “бокале времени” – песочных часах. Memento mori! – философия на салфетке. Или вот ещё капля – в “медленной тоске” парит в мировом эфире, покинув грязный, но родной стол. 
Бунт - “клетчатого арбуза”, – жертвенно впившегося в ненавистную древесину долотом собственного сердца- “серёдки” и фрезой лучшей, наверное, дольки. Рыбы, уже наколотые на вилки в гербарии багета, – жалкие остатки, когда-то полного ими, а теперь меланхолично-иссушённого “большого аквариума”. Каждый лист новеллка не без “морали”, зато технически – разнообразно и увлекательно нарисованная.
Но ради чего? К чему вообще нужен этот “театр на бумаге”? Тут же вспоминаешь высокомерные теории об “искусстве для искусства”, “притворстве, как последней реальности бытия” и прочие культурологические стереотипы, – но в случае Добыша они не “работают”, не подходят, нет замкнутого зазеркалья “чистой игры” в его тёплых (не только по цветовому строю) листах.
Скорее всего, за тем, чтобы отправиться в “Кругосветное путешествие”. Конечно путешествие! О чём мы ещё мечтали, подростками сидя над бесконечными томами Ж. Верна и М. Рида, о чём мечтают сейчас наши дети; где, как не в путешествии реальном (на плоту, велосипеде, пешком!) или придуманном (и тогда уже предела нет ни для мест, ни для “транспортных” средств!), человек и может сопоставить себя с миром.
Соотнести его и свой масштаб, его и свою природу; удивиться его беспредельности и своей косности; увидеть всё и себя иначе, – побывать Великаном, побывать Лилипутом, усомниться в том, что именно он “венец творения” в Стране гуингмов… и переживать приключения, не менее захватывающие оттого, что это приключения мысли, что путешественники - разум и воображение, что названы они – средоточия сознания, - “Белым пароходом”, что части света и его “чудеса” нарисованы на бумаге твоей собственной рукой.
Что за “приключения” могут происходить, если вещи нарисованы? Только метаморфозы их форм, взаиморасположений, размеров, что даётся им теперь (в поздней серии Добыша) совершенно непринуждённо. Как и автору тончайшая прорисовка загадочных и знакомых мест из атласа “мифологической” географии.
В роли Гуливера – пара очков – блюдечек. Но это вовсе не означает что человек “подменён” символом. Просто таково условие игры. Однако “очки” (может не Гулливера, а Паганеля) наделены таким обаятельным характером, открыты, как настоящий путешественник, любым неожиданностям, так стойко переносят самые фантастические “приключения” – метаморфозы, что невозможно им отказать в праве быть “альтер эго” художника.
Да он и сам ненавязчиво напоминает о себе монограммкой почти в каждом листе: то вышитой ришелье на салфетке с “Острова Пасхи”; то вгравированной в маятник замёрзшего времени в “Стоунхейдже”. А то так прямо и “удостоверяет” себя печаткой (а может и Печатью) в парном (хоть так он и не назван) портрете с женой “на фоне Пизанской башни”.
Добыш – повествователь исключительно добросовестный, не зря напрашивается сравнение с классикой приключенческого жанра – все “чудеса света” изображены подробно и документально: обе башни Пизанская и Эйфелева, камень с острова Пасхи и камни Стоунхейджа, пирамиды.
Мир - полон загадок –но рационально – нерушим, комедийные нелепости происходят не с ним, а с путешественником. И что особенно важно: каким бы “испытаниям” не подвергалось его сознание (оправа очков), – очень забавных кстати! – что бы не происходило с одним из окуляров, второе стекло всегда, адекватно видит окружающее.
Ему “доверено” изображения башен и пирамиды, – и они именно точны, – даже сквозь зыбкую призму жены – слезы; даже если стекло треснуло; даже ценой деформации драгоценной для очков полноты собственного круга. Изображения, правда, опрокинуты, но стоит вспомнить, что так-то мы на самом деле и видим, чтобы оценить его удвоенную точность.
Исключение составляет состояние зрения перед “Пупом Вселенной” на острове Пасхи, но тут уж неподсуден никто, не смея зреть Тайны неба и Соль земли, приготовленную как раз для завтрака в помятой старой солонке… с взгляда на которую может и началось – кто знает! – для художника “Кругосветное путешествие”.
Но, повторю, чтобы и зрителю увидеть весь этот увлекательный, мастерски нарисованный мир, придётся отказаться от вернисажного быстрого взгляда на графические серии Добыша, как отказался и он от множества броских изобразительных средств, в том числе полностью - от цвета, и что вроде никак уж не возможно для графика, – от жёсткого тонального контраста. Приглашая таким способом сегодняшнего зрителя, человека уже приученного видеть лишь то, что само лезет в глаза, ярко окрашено и быстро движется на дисплее, приблизиться к неброскому листу и заставить своё разленившееся воображение “вступить на корабль”, где происходит встреча Безбрежности мечты с предельностью морей”.
Это просто необходимо каждому из нас, зрителей, чтобы мы не превращались в “домашних животных”, поглощённых только комфортом быта, остолбенев перед наркотической подделкой бытия – телеэкраном, но сохраним лучшее в себе – изначально присущую человеку “юношескую” страсть к постижению мира, когда
Для отрока, в ночи глядящего эстампы,
За каждым валом даль, за каждой далью вал…
столь же необходимо это художнику. Для этого и существует искусство. Этим и существует.
Автор текста Ирена Белаш, Украина, г. Киев.
Каталог выставки - Е.Добыш, А.Власов, С. Брюхно, В. Королёв.
Цитаты в тексте из стихов Ш. Бодлера “Плавание”, пер. М Цветаева.
Комментариев нет:
Отправить комментарий